Какое будущее ждет научную коммуникацию: плюралистическое и демократическое или монокультурное и авторитарное?

В научном сообществе всё чаще встает вопрос выбора между полностью открытым доступом к научным знаниям и совмещении его с коммерческим. Подробнее эту тему решил рассмотреть Рик Андерсон — заместитель декана по образовательному фонду и научной коммуникации в библиотеке им. Дж. Уилларда Марриотта в Университете Юты.

 

За последние 20 лет Рик Андерсон был участником множества дискуссий, прочел еще больше статей и официальных отчетов, а также прослушал немыслимое количество презентаций о настоящем и будущем научной коммуникации. С его слов, во всем этом прослеживаются определенные закономерности. 

Первой тенденцией, которая кажется Рику Андерсону ясной, является разделение научного сообщества на два лагеря: склонение к полному или частичному открытому доступу, ведь плюрализм исключает монокультуру. Сложность выбора отягощается несколькими факторами. Например, тот факт, что ни одно взаимоисключающие решение не является идеальным  для научных сотрудников. Второй фактор — это отсутствие готовности не только к открытому обсуждению, но и к признанию существования этого вопроса.

Плюралистический подход предоставляет экосистеме научных коммуникаций некий баланс между моделями открытого и коммерческого доступа к научной информации. В рамках же монокультурного подхода экосистема поощряет только один вариант — открытый доступ, полностью исключающий платный. В теории также существует модель полностью платного доступа, но она долгие годы остается нереализованной. Модель открытого доступа, напротив, реализована, и нет никаких предпосылок к тому, чтобы прогнозировать её крах в будущем.

Научному сообществу не избежать выбора между этими моделями, поскольку, исходя из банальной логики, они не могут сосуществовать; одна из них когда-нибудь победит, а другая проиграет.

Также Р. Андерсон отмечает, что при всех разногласиях большинство ученых и организаций, продвигающих и пропагандирующих любую из этих моделей, вместе с тем поддерживают открытый доступ. Как показывает многолетняя практика Р. Андресона, даже те спикеры, которые называют себя противниками модели открытого доступа, со временем все чаще склоняются к её поддержке. А в некоторых случаях оппоненты, привлекая внимание к вопросу, делают для продвижения открытого доступа даже больше, чем его сторонники.

Одна из основных проблем дискуссии заключается в том, что сторонники монокультурного подхода называют открытый доступ «универсальной и обязательной моделью». А когда кого-то называют противником открытого доступа, выясняется, что они на самом деле не выступают против этой модели, а скорее склоняют к комбинации других вариантов доступа с открытым.

Это значит, что выбор, который пытается сделать научное сообщество, — это не выбор между открытым и платным доступом. Реальный выбор между плюралистическим и демократическим подходом, с одной стороны и тоталитарным и авторитарным — с другой.

Предвидя комментарии вроде: «Вы повторяетесь, создавая ложную дихотомию и порождая ложный конфликт», Андерсон подчеркивает разницу между ложными дихотомиями и истинными. Открытый доступ и платный доступ — дихотомия ложная; не запрещено существовать (и в настоящее время она существует!) системам, которым присущи как свойства открытого доступа к информации, так и коммерческие составляющие. В действительности мы противимся выбору между универсальным и обязательным и неуниверсальным и необязательным открытым доступом. Следовательно, эту дихотомию нельзя назвать ложной, она реальна и логически неизбежна: вы не можете одновременно получать универсальный и неуниверсальный открытый доступ; он не может быть одновременно обязательным и необязательным.

Те же, кому в принципе чужда математическая логика, могут поддаться искушению и решить, что между монокультурой и плюрализмом существует некий континуум ценностей, который выглядит следующим образом:

Но на самом деле все совсем не так. В данном случае мы имеем дело с плюралистическим спектром. Разница между монокультурой и плюрализмом является бинарной: признается либо одна модель, либо более одной. Принимая существование более одной модели, мы допускаем, что у нее может быть несколько вариаций или даже целое множество. Таким образом, лучшее представление прерывистого спектра от монокультуры к плюрализму будет выглядеть примерно так:

Если представить, что не существует монокультуры открытого доступа, то нет и никакой плюралистической культуры моделей — или, другими словами, выбор между этими двумя моделями логически оправдан, но как будет сделан этот выбор?

Р. Андерсон полагает, что этот вопрос является важным и неотложным, даже более важным, чем спор о том, какой вариант в конечном итоге выберет научное сообщество. Вопрос «Как мы будем выбирать?» важнее вопроса «Что именно мы выберем?».

Механизм выбора неотделим от вопроса власти. Будет ли этот выбор демократичным, когда голоса всех участников научного сообщества будут иметь вес. Или же решение будет послано сверху? Если верна первая гипотеза, то как будет выглядеть этот демократический процесс принятия решений? А если верна последняя, то кем будет принято решение, кто получит власть?

При демократическом подходе авторы, организации, спонсоры, издатели и другие члены экосистемы смогут свободно рассматривать несколько вариантов и выбрать среди них подходящую модель. В наши дни стало не очень модно говорить о свободных рынках, но реальность такова, что, хотя свободные рынки в чем-то плохи, но в некоторых вещах они по-прежнему эффективны. Одна из вещей, которую свободный рынок идей может сделать довольно хорошо, — это продемонстрировать разнообразие мнений и желаний сообщества. 

Другой вариант развития событий: некие влиятельные люди или группы в сообществе будут использовать свою власть, чтобы делать выбор от имени всех остальных. Есть ли кто-нибудь в экосистеме научных коммуникаций, обладающий такой силой?

Да, конечно, есть. Наибольшей институциональной властью в научной среде обладают спонсоры и правительство. Спонсоры контролируют денежные вливания, жизненно необходимые для научных исследований, а правительства могут навязывать свою волю с помощью изменения законодательства.

Требуют ли правительства или спонсоры обязательного всеобщего открытого доступа? Некоторые, безусловно, да, но относительно небольшое число национальных или частных спонсоров — пока что — похоже, склонно навязывать свои требования исследователям в вопросах открытого доступа.

В Соединенных Штатах этим занимаются только крупные частные спонсоры, такие как фонды Гейтса или Форда, они требуют немедленной и полной публикации результатов исследования в открытый доступ. Крупнейшие е государственные спонсоры по меморандуму 2013 года требуют размещение результатов незасекреченных научных исследований в открытый доступ после годового эмбарго. Без глобального импульса со стороны тех, кто имеет власть над авторами, универсальный переход к обязательному открытому доступу останется теоретически нереализуемым.

В настоящее время гораздо более вероятен сценарий, в котором разные страны и спонсорские организации будут применять различные подходы к открытому доступу, исходя из потребностей, целей и предпочтений участников научного сообщества, а в некоторых случаях вообще не станут предпринимать никаких явных действий в отношении этого вопроса, оставляя научному сообществу свободу выбора.

При таком сценарии возникает вопрос с читателями, имеющими наименьший вес в экосистеме научной коммуникации и чей доступ к научному контенту будет полностью определяться другими. Разве у них нет права голоса?

Конечно же, есть. Если они считают, что правительство должно (или не должно) вводить законы или нормативные акты, делающие открытый доступ обязательным, то они должны сделать так, чтобы их голоса были услышаны, выбирая тех или иных представителей в органах власти, в зависимости от политических программ. 

Если же читатели считают, что спонсоры должны (или не должны) обязывать грантополучателей принимать условия открытого доступа, то им следует довести до сведения спонсоров это мнение — хотя отдельные граждане, вероятно, не могут ожидать реакции от корпораций, поскольку эти организации подотчетны гражданам весьма условно.

В итоге каждый участник научного сообщества, будь то частное лицо или организация, обязан высказать своё мнение (какими бы ни были перспективы этих позиций), а не молчать или быть запуганными теми, кто хочет решить за нас, как должно выглядеть наше будущее. Так или иначе, научную коммуникационную экосистему ждет выбор между плюрализмом и монокультурой — полным или частичным открытым доступом. Каков будет этот выбор, как и когда он будет сделан, зависит от нас.