«Дорогой читатель, ты читаешь?..» — говорим о различиях в восприятии печатного и цифрового контента

Вопрос о том, как читать эффективнее — с печатных носителей или электронных,  рискует стать одним из вечных. С распространением и популяризацией цифрового контента все чаще анализировать реакции человеческого мозга при работе с  привычным бумажным или новаторским цифровым контентом начинают ученые.  Мы предлагаем вам познакомиться с переводом статьи Карин А. Вульф — американского историка и исполнительного директора Института ранней американской истории и культуры Омохундро в Колледже Уильяма и Мэри в Вильямсбурге, штат Вирджиния. В статье исследовательница делится существующими научными данными и гипотезами о влиянии цифрового чтения на наше мышление, культуру, речь и восприятие.

 

Мы все чаще читаем что-либо в Интернете. А еще мы все время убеждаем себя, что читать удобнее в режиме онлайн, и сами выкладываем все большее количество материалов в Интернет. Мы постоянно стремимся к расширению наших возможностей для комфортного цифрового чтения в любое время и в любом месте. И мы делаем все это сразу — или только что-то из этого.

Продолжающаяся пандемия COVID-19 еще в течение очень долгого времени будет вынуждать нас оценивать ее влияние на географические, социально-экономические и расовые аспекты. И среди многих последствий пандемии выделяется и ее влияние на образование. Многообразие и доступность цифровых курсов ускорили распространение и потребление электронных материалов всех видов для студентов, преподавателей и ученых-исследователей. В сфере высшего образования этот сдвиг стал ощутим, например, в вопросе бюджетирования библиотек, где в опросе за 2020 год впервые сообщалось, что расходы на электронные книги опережают печатные.

Переход к цифровому чтению и увеличение числа библиотек, приобретающих контент, который является исключительно цифровым, был ускорен не только пандемией, но и общим развитием отрасли. Так, например, активно развивается движение открытого доступа. Оно ориентировано  на предоставление свободного доступа не только к научным исследованиям, но и в целом к исследованиям в цифровом формате. Например, журнал STEM, вышедший на электронные площадки, увеличил публикационную активность авторов в области гуманитарных наук наряду с популярными политическими и востребованными практическими исследованиями.

Но что на самом деле означает читать в цифровом формате — read digitally?

В 2018 году я уже представляла на эту тему статью под названием «Дорогой читатель, Вы читаете?». Тогда я писала о том, что мы знаем о практике цифрового чтения и как это соотносится с тем, что мы знаем об истории практики чтения в целом. Если коротко, то мы все еще очень мало знаем о цифровом, диджитал-чтении по сравнению с чтением бумажных книг. Еще не найдены ответы на вопросы, сколько времени и денег мы тратим в целом на цифровые платформы для онлайн-чтения и доставку контента такого рода. Тогда я опиралась на недавние работы Наоми Барон и Марианны Вулф, о которых я упомяну и в этот раз. 

Три с половиной года спустя у Н. Барон вышла еще одна новая книга «How We Read Now:  Strategic Choices for Print, Screen, and Audio». В этой книге, а также в других статьях и интервью  она говорит о том, что цифровое и печатное чтение — это совершенно разные виды деятельности, которые приводят к разным результатам. В недавнем эссе историк Дэниел Иммервар указал на то, что цифровое чтение позволяет осуществлять удобный поиск информации, а также читать на разных платформах, в то время как чтение печатных материалов — это более глубокая, более целенаправленная деятельность, которая может привести к лучшему запоминанию и переосмыслению информации.

Что, по-моему, важно для отрасли? Чего бы я пожелала на 2022 год?.. Больше размышлений и больше исследований в области цифрового чтения.

Например, читатель, что вы сейчас делаете? Вы читаете этот пост в блоге на своем родном языке или на одном из своих родных языков? Или вы распечатали этот текст, чтобы прочитать его? Скорее всего, вы читаете на экране мобильного телефона. Когда вы узнаете форму букв и видите первые несколько букв каждого слова, ваш мозг «додумывает», вспоминает остальные. Так происходит и со всем предложением. Если вы читаете на экране, вы, скорее всего, читаете по привычной модели движения глаз (возможно, ваши глаза движутся по линиям, напоминающим букву Z или букву F), что помогает вам сразу уловить информацию, выведенную в начало, пробежаться глазами по тексту, чтобы ухватить контекст и некоторые детали, а затем дойти до конца страницы.

Что же такое чтение и что происходит с чтением?

Это как исторические, так и научные вопросы, поскольку чтение само по себе является в высшей степени политизированным и романтизированным занятием. 

Другими словами, может ли цифровая революция стать еще одним поводом для беспокойства при оценке новых способов коммуникации? Например, страх, связанный с редким чтением романов и последующей культурной деградацией, помогут преодолеть и электронные книги. Однако исследователи заметили тот важный нюанс, который часто упускается из виду при сравнении бумажных и электронных книг: влияние чтения с разных носителей на уровень грамотности.

Изначально человеческий мозг не был предназначен для чтения. Это относительно поздняя эволюция, которая опирается на основные развитые функции, такие как зрение и речь. То, что нейропластичность мозга допускает такие «генетически незапланированные действия», достаточно невероятно. Многообразие возможностей считывания информации становится возможным благодаря особым мозговым характеристикам: пластичности, развитию новой клеточной активности, разделению по функциям мозговых центров — и их функциональному взаимодействию. 

Чтение включает в себя работу двух полушарий, четырех долей в каждом полушарии и всех пяти слоев мозга. В книге «Reader Come Home» Марианна Вольф  иллюстрирует функцию мозга, необходимую для чтения, используя  метафору. Представьте, что мозг — это цирк, где одновременно в разных местах под куполом происходят самые сложные трюки. Так и в мозге одновременно происходит  интенсивная и сложная активность сразу в нескольких областях: в центрах, отвечающих за зрение, речь, познание. Например, цирковые прожекторы, выцепляющие световым пятном самые зрелищные моменты выступлений, — это наше внимание, уделяемое каждой части процесса чтения. Так мы можем переключать наше внимание: сначала сосредоточиться на одной задаче, отвлечься от нее, перейти к другой, снова сосредоточиться на новой. Марианна Вольф пишет, что в читающем мозге «столько же вещей происходит в зигзагообразной, прямой и обратной интерактивности, сколько происходит линейно».

М. Вольф уделяет особое внимание неврологии, но самая ценная часть ее книги заключается в определении связи мозга с сердцем и душой. Речь идет о так называемом «глубоком чтении», на которое у нас чаще всего не хватает времени, сил, внимания, что и вызывает опасения по поводу нарушения восприятия в эпоху цифрового чтения. 

Если снова обратиться к цирковой метафоре, то «глубокое чтение» выходит за рамки «простого« упражнения: теперь все перцептивные и лингвистические действия, совершаемые ранее отдельными акробатами, происходят для двадцати или более слов подряд. Так совершается переход от восприятия к пониманию. Он же вызывает воспоминания и заставляет нас анализировать информацию. Мы не просто читаем: мы чувствуем, думаем и понимаем. А потом мы задаем вопросы и понимаем заново. Это самый глубокий, чуткий акт человеческого существования — понимать других и другие точки зрения. Это то, что М. Вольф и многие сторонники гуманистического мышления, которых она цитирует, связывает с экстраординарным актом чтения.

М. Вольф приводит слова Марселя Пруста из его эссе «О чтении»: «Я считаю чтение в его неповторимой сущности, в этом плодоносном чуде общения наедине с самим собой чем-то большим <…> Мы очень хорошо чувствуем, что наша мудрость начинается там, где она кончается у автора, и хотели бы, чтобы он дал нам ответы, тогда как он только и может возбудить в нас желания».

Как хороший литературовед, М. Вольф и сама наслаждается чтением произведений, которые сформировали ее собственное мышление и которые, как она чувствовала, расширили границы ее познания и, следовательно, обогатили ее опыт. Она с ностальгией вспоминает о важности структуры сложного предложения в романах девятнадцатого и начала двадцатого века. Такие длинные фразы — как у Джорджа Элиота в «Мидлмарче» или у Толстого —  заставляют вчитываться в книгу. И в сравнении с нынешним, невнимательным стилем чтения с его пометами tl; dr («Too long; didn't read») к статьям, понимаешь, что, кажется, больше нет места для таких словесных «погружений». 

Являются ли эти  tl; dr  следствием развития нового, цифрового, торопливого мышления? Марианна Вольф страстно доказывает ценность чернил на бумаге, и хотя наука пока не пришла к однозначному мнению, исследовательница предполагает, что цифровое чтение — это совсем другой вид чтения. 

Книги — это  материальные объекты, и эта материальность может быть основой их успеха в качестве информационного носителя. Роль осязания в мультисенсорном опыте чтения оказывается ничуть не менее важной, чем содержание самого текста. Мы понимаем это интуитивно, когда держим увесистый том в руках или переворачиваем страницу или, еще лучше, когда мы ее помечаем.

Историки книг уже давно обращают внимание на то, как мы работаем с книгой и помечаем ее — заметками, подписями, загнутыми страницами — в качестве культурно-исторического индикатора. Как отмечает М. Вольф, цитируя книгу Эндрю Пайпера «Чтение в электронные времена», «сенсорное измерение чтения печатных текстов добавляет важную избыточность информации — своего рода геометрию к словам, — которая способствует нашему общему пониманию того, что мы читаем». 

Научные исследования на данном этапе незначительно разделяют цифровое чтение от чтения материалов на традиционных бумажных носителях, хотя респонденты обычно отмечают, что, по их мнению, с экрана они читают быстрее и менее внимательно, чем с бумаги.

Исследователи расходятся во мнениях по поводу того, хуже ли мы воспринимаем цифровой текст или нет.  Так, в 2017 году Наоми Барон, уже упоминаемая нами, провела исследование, в результате которого выяснилось, что 80% опрошенных студентов предпочитали использовать бумажные книги, если их стоимость и стоимость цифровых книг была примерно равна, а 92% респондентов сообщили, что их концентрация на чтении улучшилась, когда они работали с печатными материалами.

Правда, более низкая стоимость и высокая мобильность — явные преимущества цифровых технологий. Но главное в этом сравнении — те ожидания, которые возлагают читатели на бумажные и электронные носители информации при работе с ними. По результатам исследования, студенты рассчитывали, что чтение печатных книг потребует большего времени и усилий, и, возможно, так оно и есть. Одновременно с этим респонденты считали, что на цифровое чтение достаточно совсем небольших временных затрат.

Мы все с вами знаем, что эти мизерные крупицы времени и поощряет наш цифровой мир. Это то, что Линда Стоун назвала «непрерывным частичным вниманием» —  результат постоянной стимуляции мозга и его усилий по потреблению информации без процессов полного понимания и анализа следующего уровня.

Для научного сообщества все это — глобальные вопросы, требующие изучения. Судьба научной электронной книги и те форматы и инструменты, благодаря которым мы сознательно переквалифицировали ее из материала для чтения в материал для поиска информации, наводят на мысль, что массовое представление о том, чего же мы все-таки хотим на самом деле от цифрового контента, уже сформировалось. 

Тем не менее все больше говорится именно об электронной литературе, все чаще именно в ее развитие вкладываются ресурсы и инвестиции. Все это приближает полноценный цифровой переход. Изначально оцифровка объемных текстов означала создание небольших, доступных для поиска фрагментов, с тем чтобы в дальнейшем извлекать информацию, искать нужные данные, а вовсе не с тем, чтобы было удобнее читать или поощрять чтение.

Я часто слышу от специалистов по научным коммуникациям, что ценности необходимы для практики. М. Вольф утверждает, что мы должны ценить чтение, потому что при этом мы ценим критическое взаимодействие.

И Карин Вульф с ней согласна.